Прежние, языческие представления собственно никуда не делись: внимательное прочтение первых испанских хроник и сопоставление с сегодняшней религиозной практикой показывают, что древние обряды и религиозные представления сохраняются и сегодня; если же исчезают, то только у людей, отходящих и от христианства, т.е. неверующих. А коль скоро они остались, они, естественно, оказывают влияние, порождая то, что называется "народным филиппинским католицизмом". В нем и заключается конфессиональная самобытность жителей островов, с которой церковь безуспешно боролась, пока иезуиты уже в наши дни не пригляделись к ней попристальнее.
Один из них, Хаиме Булатао, заведующий кафедрой психологии в университете Атенео, оформил результаты своих изысканий как концепцию "расщепленного христианства" (split level christianity). Суть её состоит в следующем. Христианское мировоззрение не вытеснило прежних анимистических верований, а лишь образовало надстройку - второй, верхний уровень религиозного сознания, тогда как нижний, языческий, остался нетронутым. Противоречия между двумя уровнями, столь отчетливо видимые со стороны, особенно религиозным ортодоксам, не осознаются обычно носителями такого двойного сознания; они и христианские и чисто языческие представления равно считают своими и не намерены поступаться ими. Пример подобного сосуществования - обряд освящения дома: филиппинский крестьянин и сейчас кропит построенную хижину кровью священной свиньи или козы, а потом уже приглашает священника, который кропит её святой водой. Никакого противоречия в своём поведении крестьянин не усматривает, полагая, что если он откажется от того или иного обряда, его ждет кара - либо от бога, либо от духов-анито.
читать дальше Между двумя уровнями постоянно происходит обмен. Скажем, такой христианский символ, как крест, используется, после совершения над ним заговоров, в качестве талисмана, делающего человека неуязвимым для холодного и огнестрельного оружия (верование, широко распространённое у малайских народов). Точно так же нередко читают "Отче наш" при принесении в жертву животного, причем молитва - для придания ей большей действенности - произносится с конца. Однако это, считает Булатао, лишь обмен символами, а не сущностями, "окрашивание" христианских обрядов языческими и наоборот, но не вытеснение одного уровня другим и не слияние их в органическое целое.
Вот такое религиозное сознание, в котором уживаются христианство и анимизм, Булатао и называет "расщепленным христианством", что, вероятно, не совсем точно: правильнее было бы говорить о "расщепленном религиозном сознании". Важно иметь в виду, что "народный католицизм" - прежде всего именно католицизм, хотя и деформированный язычеством (некоторые богословы заходят так далеко, что говорят о слегка христианизированном язычестве).
Эти два уровня народной религии не равнозначны. В процессе социализации личности они складываются под воздействием разных институтов: требования нижнего уровня усваиваются преимущественно в семье и своей сакоп-группе, верхнего - частично тоже в семье, но в основном в школе и церкви, под влиянием того, что говорит учитель в классе и священник с амвона. Нижний, языческий уровень менее абстрактен, его составляют правила повседневной жизни, установки, усвоенные дома и на улице. Он, как правило, не концептуализируется, т.е. не может быть представлен в виде некоей системы (обычный довод: "так принято", "так все делают", а почему - неясно), но зато он легко актуализируется, т.е. превращается в конкретные действия и поступки.
Верхний уровень более абстрактен, он охватывает христианские догмы и нормы поведения и легко концептуализируется - верующий способен связно и гладко изложить эти нормы и представления (по сути, повторить слова учителя и священника), однако реже актуализируется.
"Расщепленное христианство, - пишет Булатао, - можно описать как существование в одной и той же личности двух (или более) не согласующихся между собой систем поведения и мышления. Напрашивается сравнение с двумя квартирами на разных этажах: в каждой живет отдельная семья, редко общающаяся с другой... Личность на одном уровне демонстрирует приверженность к идеям, установкам и нормам поедения, привнесенным главным образом с христианского Запада, а на другом - придерживается убеждений, которые в большей степени соответствуют её "собственному" образу жизни и мышления, полученному от предков. Эти убеждения не всегда отливаются в четкие философские формы, но зато часто претворяются в действие".
/.../
Пока же филиппинцу приходится испытывать давление двух противоположных групп: традиционной (семья, сакоп-группа) и новых (школа, политическая группировка и т.п.). Это трудно, и выход из положения заключается в том, чтобы не смешивать обе системы ценностей, не давать им сталкиваться.
/.../
Несовместимость уровней сознания и моделей поведения, повторяем, очевидна только для наблюдателя, для носителя же обе они веьма значимы, и филлиппинец враждебно встречает любые попытки указать ему на непоследовательность его взглядов и поступков. Обычная реакция на такие попытки - крайнее раздражение и сентенции вроде "Вы ничего не понимаетев жизни" или "Я всего лишь человек, а не бог". Это не нужно квалифицировать как проявление человеческой слабости. О ней можно говорить только тогда, когда индивид нарушает признанные им самим правила поведения и нарушение сопровождается ощущением дискомфорта, чувством вины. Здесь же речь индет не об отклонении от обычных норм, а о принятии наряду с традиционными ещё и католических этико-религиозных норм и потому нет ни малейшего чувства вины: непоследовательность либо вообще не воспринимается, либо "загоняется внутрь".
Нужно понять, что в такой двойственности нет ни лицемерия, ни беспринципности, как это иногда пытаются изобразить поверхностные наблюдатели. Двойствнность, разорванность сознания есть в конечном счете отражение двойственности, разорванности бытия. А в нем всё ещё сильны традиционные представления и установки, выполняющие важную функцию и обеспечивающие филиппинцу выживание, и вместе с тем идет процесс капиталистической модернизации, требующий совсем иных форм поведения.
Всё же личность, видимо, не может сознательно примириться с существованием двух взаимоисключающих наборов этико-религиозных представлений. Психика создает защитный механизм: индивид интуитивно старается развести оба уровня и поступает в соответствии то с одним, то с другим, в зависимости от конкретной ситуации, не смешивая их (отсюда и раздражение, возникающее при бестактных попытках привлечь к этому внимание, - боязнь разрушения защитного механизма). Простому филиппинцу помогает то, что верхний уровень "обладает лишь концептуальными свойствами". Он "работает" исключитаельно в сфере имволов, а не экзистенциональной действительности. Отсюда восприятие его как "чего-то нереального". Можно также сказать, продолжает Булатао, что "в нашей культуре не было верующих, которые преодолели бы расщепление. А раз их нет, общество воспринимает расщепление как должное."
Крестьянину удается пребывать в мирес самим собой, поскольку верхний уровень воспринимается им как не совсем реальный (священник или учитель говорит так, а не иначе потому, что такова их обязанность, и сказанное ими вовсе не должно отвечать реальному, в понимании крестьянина, порядку вещей), и он не испытывает особых неудобств. Что касается образованных слоёв, то здесь положение сложнее. Некоторые люди сознательно используют в корыстных целях свои знания, выходящие за пределы традиционных. Они, как пишет Булатао, "манипулируют окружением", и в данном случае мы имеем дело не с расщепленным христианством, а вообще с "нехристианством".
Подспудно, видимо, опасаясь конфликта, столкновения уровней ощущает и крестьянин. Действие защитного механизма здесь проявляется в том, что простой верующий избегает близкого общения с лицом, которое ассоциируется с верхним уровнем. Лицо это - священник, носитель религиозной ортодоксии. Он "может упрекнуть человека в приверженности к другому уровню. Отсюда стремление, образно говоря (иногда и буквально), отгородиться от него".
В то же время следует помнить, что филиппинец привержен и христианству, к монаху и священнику относится с уважением, их слово для него - закон, но только применительно к той сфере, которая не подвержена влиянию нижнего уровня. Крестьянин нередко голосует по указке священника, поддерживает ту или иную политическую группировку по его просьбе, подписывает петицию с самыми реакционными требованиями, т.е. идет за священником в новых, нетрадиционных областях общественной жизни. В этом источник силы католической церкви на Филиппинах.
Но и та сфера жизни, которую пастырь заведомо не одобряет, тоже дорога верующему, для него нетерпима сама мысль о том, что священник может разгневаться на него за совершение традиционных обрядов и ритуалов. Отсюда личная и житейская отчуждённость филиппинца от служителя культа. Последнего охотно слушают в церкви, а в дом не пускают. Причем это чувство неприятия так явно, что священника не зовут даже к умирающему, и тот уходит из жизни без последнего причастия. В данном случае ортодоксия вынуждена отступать.
Церковники пытаются объяснить эту отчужденность глубоким почтением к ним верующих, которые видят в них "особых людей", настолько якобы отличающихся от простых смертных, что смешиваться с ними просто неприлично. Это уважение филиппинцы, несомненно, испытывают, однако не менее велика и их отчужденность. Священник отвергает "грешный мир", но и "грешный мир" (не в смысле "отпавший от чистоты", а в смысле "не поднявшийся до неё", т.е. языческий) отвергает его. Здесь, думается, иезуиты со свойстенной им дотошностью пошли дальше прочих клерикалов и открыто заявили о водоразделе между носителями ортодоксии и народной религиозности, и наметили пути его ликвидации.
/.../
Концепция "расщепленного христианства" отражает в какой-то степени реальную религиозную жизнь на Филиппинах. Настораживает тут слишком уж жесткое разграничение двух уровней, их взаимонепроницаемость, что вытекает из рассуждений Булатао и других теологов. Несогласованность уровней очевидна, но даже если верующий старается развести их, они присутствуют в его сознании и не могут не влиять друг на друга.
--------------
Подберезский И.В. Филиппины: поиски самобытности (современное филиппинское культуроведение).