читать дальшеРумынское фашистское движение 1930-х годов (Легион архангела Михаила, он же – Железная гвардия, Партия “Все для Родины” и “Группа Корнелиу Кодряну”), подпадая под основные видовые характеристики фашизма, в значительной степени отличалось и от итальянского его извода, и от германского. С точки зрения идеологии, румынский гвардизм являлся отдельным направлением наряду с собственно итальянским фашизмом и немецким национал-социализмом и не был, в отличие от большинства “локальных” европейских праворадикальных движений 1930-х годов, производной от этих двух столпов.
Основной отличительной чертой гвардизма была его религиозная направленность. Лидер Железной гвардии “капитан” Корнелиу Зеля Кодряну провозглашал в качестве задачи возглавляемого им движения “примирение румынского народа с Богом”, причем для него подобные фразы не были напускной риторикой, в отличие, скажем, от Гитлера, который тоже мог помянуть Бога всуе. Мистическое искупление, восстановление связи человека – и народа – с Богом было краеугольным камнем идеологии гвардизма. Спекулируя на вполне традиционной идее иерархии “трех природ” человека, Кодряну утверждал, что итальянский фашизм придает наибольшее значение телу (т.е., государству), немецкий нацизм – душе (т.е., нации, расе, чистоте крови, поскольку “кровь есть душа”), а гвардизм – духу (т.е., религии). “Легион – скорее церковь, чем политическое движение”, писал его лидер. Совместный труд, молитва, террор и мученичество легионеров идеологами движения трактовались в терминах, близких к теургическим.
Лидер железногвардейцев был православным мистиком, искренним и фанатичным. Румынский король Кароль II как-то в сердцах сказал Гитлеру, симпатизировавшему Кодряну: “Да если б он был хоть немного с головой, я бы давно ввел его в состав правительства”. Живо интересовавшийся гвардизмом итальянский религиозно-фашистский идеолог Юлиус Эвола, описывая свои впечатления от встречи с Кодряну, со смешанным чувством удивления и восхищения писал, что “капитана” вопросы преображения человека, “обожения”, трактующегося в терминах православного мистицизма, волновали значительно больше, нежели шансы Легиона на предстоящих выборах. Итальянцу и румыну было о чем поговорить. Эвола хоть и не был христианином, но считался в ультра-правых кругах (и не только) авторитетом в области герметических традиций и истории религий. Подобно Кодряну, он трактовал фашизм в первую очередь как революцию традиционного, религиозного анти-современного сознания, и только во вторую – как радикально-националистическое политическое движение (в силу этого Эвола находился в оппозиции к муссолиневскому режиму, который критиковал за приверженность порочным современным идеям).
Железногвардейцы были религиозными традиционалистами. Посты, молитвы и литургическая связь с церковью были для них важнейшей частью жизни, а Румынская православная церковь, в свою очередь, активно поддерживала Легион. Можно привести массу примеров из самых разных сфер, от символики и каждодневной практики до основ идеологии, которые иллюстрировали бы “религиозность” гвардизма. В этом плане движение румынских легионеров можно сравнить – и то лишь отчасти – разве что с хорватскими усташами да некоторыми испанскими и бельгийскими католическими фашистскими группами. Сложно даже сказать, чего было больше в идеологии Легиона – радикального национализма или, выражаясь современными терминами, религиозного “фундаментализма”. Кодряну писал: “религия является для нас отправной точкой, а национализм – следствием”. Можно добавить – хотя это и не афишировалось, но и тайной не было, – отец Кодряну был не этническим румыном, а поляком – с точки зрения идеологии Легиона, принадлежность к румынской нации маркировалась православием. (Справедливости ради отмечу в скобках, что ряд исследователей обращают внимание на распространение в обрядах, ритуалах и воззрениях легионеров значительных элементов “народного” христианства, базирующегося на полуязыческой крестьянской традиции.)
Конечно, помимо черт, роднящих легионеров с русскими дореволюционными черносотенцами-“преднационалистами” и разного рода “хоругвеносцами”, были в их идеологии и чисто фашистские черты: ярко выраженная революционность, агрессивность, иррациональность, склонность к терроризму, апология смерти, и т.п. Кроме того, в конкретных исторических условиях того времени легионеры были врагами монархии, что резко отличало их от правых радикалов предыдущего поколения и сближало с фашистами. Железногрвардейцы ненавидели Кароля II за антинациональную, как они полагали, политику, покровительство коррупции и компрадорскому капиталу, а также за полуофициальную любовницу – еврейку Лупеску.
Железная гвардия в Румынии к власти так и не пришла, несмотря на огромную популярность в народе и лучшие раз от раза результаты электоральных кампаний. Кодряну вошел в конфронтацию с королем, вводившим собственную диктатуру “сверху”, и на Легион обрушились репрессии. В 1939 г. Кодряну и практически все заметные лидеры движения было физически ликвидированы по приказу короля. Железногвардейцы отвечали на насилие со стороны государственной машины индивидуальным террором – например, ими подряд были убиты четверо министров внутренних дел страны. В 1940 г., после того, как Кароль II под давлением Германии уступил Советскому Союзу Молдавию, в Бухаресте произошли массовые волнения, провоцируемые националистами, в первую очередь, остатками гвардистов под руководством нового лидера, Хориа Симы. В союзе с последним после бегства короля из страны к власти пришел военный диктатор, Ион Антонеску. Уже через несколько месяцев, укрепив режим единоличной власти и заручившись поддержкой Рейха, “кондукэтор” Антонеску порвал со своими союзниками из Железной гвардии. Легионеры подняли новое восстание, жестоко подавленное в январе 1941 г. После этого Железная гвардия практически сошла с политической сцены как самостоятельная сила.
Для современного праворадикального движения во всем мире (вернее, для тех его представителей, которые знают, что есть такая страна – Румыния) образ Кодряну типологически аналогичен образу Эрнесто Че Гевары для леваков. Эдакий романтически-жертвенный герой, бескомпромиссный революционер, погибший в борьбе с мировым злом, дабы дело его жило... Известно, что лучший революционер – это тот, кто так и не пришел к власти (а в идеале – мертвый революционер). Судьба лидера легионеров была им самим неоднократно предсказана: в рамках выбранной им религиозной парадигмы “искупления” он сам, как лидер нации, был обречен на жертвенность. В маргинальных православно-фундаменталистских кругах (в том числе, русских) сегодня даже раздаются голоса с предложением канонизировать Кодряну как “святого благоверного мученика”.
Апеллировать к наследию Кодряну выгодно – ведь он-то лично не несет ответственности за преступления фашистов, в том числе, и румынских, во время Второй Мировой войны, поскольку сам является жертвой (по сходной парадигме представители разнообразных националистических движений, не желающие ассоциировать себя с Гитлером, в качестве немецких кумиров выбирают убитых в “ночь длинных ножей” лидеров левого крыла нацистской партии). Даже в научной литературе встречаются порой утверждения, что в мировоззрении Кодряну не было агрессивного шовинизма, а “еврейский вопрос” предполагалось решить традиционным религиозным путем: альтернативой между крещением и изгнанием из страны. Это, конечно, далеко от идеалов толерантности, но далеко также и от газовых камер...
Правда, исторические данные не дают основания для романтизации румынских фашистов. С точки зрения легионеров, жизнь ничего не значила, ни своя, и чужая. Среди лозунгов Железной гвардии были не только “Кто боится смерти, не получит воскресения” или лаконичное “Легионер любит смерть”, но и “Продай одежду, купи меч”, или еще конкретнее: “Растопчи врага!”. Сам Кодряну начинал свою политическую карьеру в качестве индивидуального террориста и убийцы. Его последователи практиковали самые шокирующие способы политической борьбы. Например, образцом для подражания, своеобразной легендой, в Легионе были десятеро железногвардейцев, расправившихся в 1936 г. с “предателем” Михаилом Стилеску, одним из руководителей движения, решившим создавать собственную организацию. Каждый из убийц выстрелил в Стилеску, прикованного болезнью к постели, и ударил его топором; после этого они мазали лица друг друга кровью “казненного предателя”, пели, смеялись и танцевали вокруг трупа, а потом сдались полиции. Религиозный экстаз, мистика крови, апология насилия и патологическая тяга к смерти как апофеозу жизненного пути, переплетенные в идеологии Легиона, делали подобные эксцессы неизбежными.
Евреев железногвардейцы рассматривали как врагов не только нации, но и Бога, со всеми вытекающими. Во время беспорядков в Бухаресте в августе – сентябре 1940 г. и в январе 1941 г. легионеры с иррациональной жестокостью массово убивали евреев, буквально резали их на куски. В том же январе 1941 г. во время неудавшейся “легионерской революции” железногвардейцы устроили в Яссах, может быть, наиболее кровавый за историю Второй Мировой войны еврейский погром, случившийся без участия и не по инициативе германских нацистов. Нет оснований полагать, как это делают некоторые, что эти случаи были результатом “искажения” первоначальных идей Легиона – его создатель еще в 1923 году начал составлять списки подлежащих ликвидации евреев и “врагов нации”.
С началом войны с Советским Союзом многие находившиеся в заключении легионеры были посланы на фронт. В значительной степени, именно фанатичные в своей ненависти и озлобленные поражением внутри страны бывшие легионеры несут ответственность за бессмысленно-жестокие антиеврейские акции в румынской зоне оккупации.
“Я верю в победу легионерского движения...”
“Я веру в победу легионерского движения прежде всего потому, что я верю в победу христианского духа. Движение, возникшее и развившееся из христианской духовности, ментальная революция, направленная, в первую очередь, против Греха и против потери человеческого достоинства, вовсе не является политическим движением. Речь идет о христианской революции. Легионерское движение – это движение религиозной революции, революции сознания... Я верю в победу легионерского движения, потому что я верю в свободу, во власть души над биологическим и экономическим детерминизмом. Тот, кто присоединяется к Легиону, поступает так, потому что свободен. Легионер больше не является рабом детерминизма и биологических инстинктов. Он “ничего к прибыли не имеет”. Инстинкты и низменные интересы побеждены в нем самим актом вступления в легионерское движение. Без преувеличения можно утверждать, что только легионеры в сегодняшней Румынии действительно знают, что такое свобода и жизнь” (Buna Vestire. 1937. 17.XII). В таких романтических тонах описывали свое движение сторонники Железной гвардии. Мирча Элиаде был одним из них. Процитированная статья принадлежат его перу.
На протяжении 1930-х годов Элиаде был активным участником и отчасти идеологом брутального железногвардейского движения. Он был одним из интеллектуальных лидеров Железной гвардии, на счету которой – многочисленные акты террора и насилия.
eliade.upelsinka.com/cr2.htm
@темы:
Православие,
Религиоведение,
Христианство,
Персоналии,
Политика
-
-
24.06.2010 в 02:57