читать дальше
Святые костры
История помнит огонь средневековой инквизиции, в котором гибли «еретики», «иноверцы» и «ведьмы».
Сама инквизиция, впрочем, никого не казнила, но передавала религиозных преступников светским властям с формулировкой: «Для наказания без пролития крови», т. е. для сожжения или повешения.
Отношения церковной и светской властей соответствовали отношениям заказчика и исполнителя.
Существует заблуждение, что инквизиция – феномен католических стран.
Тем не менее, древнее положение церковного права, гласящее, что светская власть должна помогать церкви наказывать религиозных преступников, актуально и для православной культуры.
Первое упоминание о сожжении обнаруживается в летописной записи за 1227 год.
Новгородские христиане схватили четырех волхвов, доставили их на двор архиепископа и бросили в огонь.
Тогда же в Смоленске духовенство требовало казнить монаха Авраамия, обвиняя его в ереси и чтении запретных книг – предложенные виды казни – «пригвоздить к стене и поджечь», утопить.
Житие Авраамия недвусмысленно называет тех, кто требовал его казни:
«попы, игумены, и священники, если бы могли, съели бы его живьем»,
«бесчинно попы, а также игумены ревели на него, как волы;
князья и бояре не нашли за ним никакой вины, проверивши все и убедившись, что нет никакой неправды, но все лгут на него».
(Памятники литературы древней Руси: XIII век. – М.: Художественная литература, 1981. – С. 83)
В случае навета на монаха Авраамия проявилась отличительная черта всех сторожевых псов "Право-Славного государства", в числе которых всегда выступала православная церковь в лице ее иерархов и их подручных, включенная в государство на правах кормления обществом.
"Право-Славие", по церковному уложению, - институт рефлекса Лаять, Скалить Клыки Право-Славия и Рвать в клочья все и вся, что шевелится в обществе без санкции Хозяина,.. даже не государства, поскольку в России и государства то никогда не было.
Всегда был только Хозяин, его Право и его сторожевые псы, "славящие" и навязывающие обществу это Право Хозяина быть их Хозяином.
В 1284 г. в сборнике церковных и светских законов «Кормчая книга» появляется закон:
«Если кто будет еретическое писание у себя держать, и волхованию его веровать, со всеми еретиками да будет проклят, а книги те на голове его сжечь».
В XIV в. там же появляется апокрифическое «Правило 165 св. отец Пятого собора: на обидящих святые божие церкви», карающее сожжением на костре за разграбление церковного имущества.
В летописи за 1438 г. упоминаются «Святые правила святых апостолов», предписывающие «развратника огнем сжечь или живого в землю загрести».
В 1411 г. двенадцать колдуний были сожжены жителями Пскова по подозрению в том, что наслали на город мор, а в 1444 г. можайский князь велел сжечь боярыню Марью Мамонову «за волшебство».
В 1490 г. новгородский архиепископ Геннадий велел сжечь на головах нескольких осужденных еретиков берестяные шлемы.
Двое наказанных сошли с ума и умерли.
Архиепископ Геннадий причислен церковью к лику святых.
В 1504 г. состоялся знаменитый церковный собор, приговоривший к сожжению неизвестное количество «жидовствующих» еретиков.
Летописец перечисляет по именам восемь человек, но добавляет «и иных многих еретиков сожгоша».
Одним из инициаторов сожжения был игумен Иосиф Волоцкий – также причисленный церковью к лику святых.
Перечень казнённых времён Ивана Грозного сохранился в его «Синодике», составленном дьяками по архивным делам.
Неупокой, Данила и Михаил были сожжены весной-летом 1569 г. за употребление в пищу запрещённой церковными правилами телятины, а в августе 1575 г. сожжено 15 ведьм в Новгороде.
Иностранец Петрей в записках начала XVII в. писал о Грозном:
«Как ни был он жесток и неистов, однако ж не преследовал и не ненавидел за веру никого, кроме жидов, которые не хотели креститься и исповедовать Христа: их он либо сжигал живых, либо вешал и бросал в воду».
В 1584 г. на престол вступил крайне благочестивый государь Фёдор Иоаннович.
В 1586 г. русскую церковь возглавил некто Иов (причислен к лику святых), в одном из своих сочинений одобривший казни языческих жрецов.
Насколько можно судить по дошедшим источникам, во времена Иова сожжения стали обычной казнью.
Английский посланник Флетчер, живший в Москве с 25.11.1588 по 6.05.1589, описывает одно из сожжений еретиков, как очевидец:
«…муж и жена… были сожжены в Москве, в маленьком доме, который нарочно для того подожгли.
Вина их осталась тайною, но вероятно, что они были наказаны за какую-нибудь религиозную истину, хотя священники и монахи уверили народ, что эти люди были злые и проклятые еретики».
Летопись под 7099 г. (1590/91 гг.) описывает сожжение колдунов в Астрахани по приказу Федора Иоанновича: «пытав их, велел государь пережечь».
Та же тенденция продолжилась при Борисе Годунове, когда главой церкви оставался Иов.
В январе 1605 г. грамота московского правительства о появлении Лжедмитрия в северные города сообщила:
«Люди, которые в государстве за их богомерзкие дела приговорены на сожжение, а другие к ссылке, бежали в Литовскую землю за рубеж и злые плевелы еретические сеяли».
Под тем же 1605 г. летописи сообщают о казни вероотступника Смирного. Согласно «Пискарёвскому летописцу» (написан в 1621‑1625 гг.):
«…голова Стрелецкой Смирной Маматов из Грузии побежал в Кизылбаши и там обусурманился, понял жену.
И царь его велел за то казнить разными муками: «Ты де покинул веру христианскую да обусурманился!».
«Новый летописец» (составлен в окружении патриарха в 20‑е гг. XVII в.) уточняет способ казни:
«…бусурмана Смирного сведал, что он убусурманился, повелел ему дать разные муки, а напоследок же его окаянного велел обдать нефтью и повелел зажечь.
Тут окаянный скончался».
В 1649 гг. Земской Собор в Москве принял законодательный акт «Соборное уложение». Первая же статья Уложения гласила:
«Будет кто иноверцы, какие ни буди веры, или и русской человек, возложит хулу на господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа, или на рождышую его пречистую владычицу нашу богородицу и приснодеву Марию, или на честный крест, или на святых его угодников, и про то сыскивати всякие сыски накрепко.
Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, сжечь».
Дьяк Г. К. Котошихин, живший в XVII веке и известный своим сочинением «О России в царствование Алексея Михайловича», так рассказывает о существовавшей в его время (служил в 1658‑1664 гг.) системе террора по отношению к церковным противникам:
«...а кого у них за духовные дела... осудят на смерть, кто какую казнь заслужил, и они, из дела выписав приговор свой, посылают с теми осужденными людьми в царский суд, и по тому их приговору из царского суда велят казнить без задержания, кто чего достоин».
В Разбойном приказе «жгут живого за богохульство... за волховство, за чернокнижие, за книжное преложение, кто учнет вновь толковать воровски против апостолов, пророков и св. отец с похулением».
«Смертные казни женскому полу бывают: за богохульство… жгут живых; за чаровство… отсекают головы».
Пытки обвиняемых также производились по требованию духовных властей:
«Когда нужно было кого-то пытать духовное начальство посылало обвиняемого к светскому начальству»*.
Австрийский дипломат фон Мейерберг (был в России в 1661-63 гг.) сообщает о правах патриархов:
«…судят всякие дела, относящиеся к духовенству, церковному послушанию и христианским нравам, и никогда не получают у царя отказа на просьбы об утверждении этих приговоров».
Иностранцы, побывавшие в Москве в этот период, рассказывают о сожжениях еретиков, как очевидцы:
«Ересь наказывается огнем.
Еретик выходит на кровлю небольшого домика и оттуда спрыгивает во внутренность; на него бросают солому с лучинами; пламя скоро задушает его. Довольно и слишком строго это наказание».
«Тех, которые возбуждают какие-либо сомнения относительно веры, заключают в небольшие деревянные домики и сжигают живыми и выглядывающими оттуда».
В 1664 г. на место блюстителя важнейшей московской епархии Никона встал жёсткий администратор митрополит Павел.
В 1666‑1667 г. состоялся церковный Собор, на котором староверов, а также всех не покоряющихся церкви предали анафеме и объявили достойными «телесной» казни:
«Аще ли же кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору, или начнет прекословить и противиться нам, и мы такового противника данной нам властью… проклятию и анафеме предаем. …мы таковых накажем духовно: аще же и духовное наказание наше начнут презирать, и мы таковым приложим и телесные озлобления».
С этими двумя событиями связан пик религиозных репрессий.
Уже через неделю после назначения Павла был арестован и сослан Аввакум.
На лесные убежища староверов обрушились военные экспедиции.
С 1666 г. регулярными становятся сведения о сожжениях.
В 1666 г. в вязниковских лесах был схвачен и после допроса сожжен старообрядческий проповедник Вавила.
Современник монах Серапион с одобрением писал: «богомерзкий чернец Вавилко сожжен за свою глупость».
В том же 1666 г. гетман московской части Украины И. М. Брюховецкий сжёг шесть ведьм.
«Сообщение касательно подробностей мятежа, недавно произведенного в Московии Стенькой Разиным» (Архангельск, сентября 13/23 дня 1671 года.
На корабле «Царица Эсфирь»
:
«Среди прочих пленных была привезена к князю Юрию Долгорукому монахиня в мужском платье, надетом поверх монашеского одеяния.
Монахиня та имела под командой своей семь тысяч человек и сражалась храбро, покуда не была взята в плен.
Она не дрогнула и ничем не выказала страха, когда услышала приговор: быть сожженой заживо.
Бегство из монастыря считается у русских преступлением ужасным, караемым смертью.
Прежде чем ей умереть, она пожелала, чтобы сыскалось поболее людей, которые поступали бы, как им пристало, и бились так же храбро, как она, тогда, наверное, поворотил бы князь Юрий вспять.
Перед смертью она перекрестилась на русский лад: сперва лоб, потом грудь, спокойно взошла на костер и была сожжена в пепел».
В 1673 г. патриархом стал Иоаким, бывший «испытанным специалистом по "работе" со старообрядцами».
Характерна роль, сыгранная им в деле боярыни Морозовой.
Подруга первой супруги Алексея Михайловича, представительница знатнейшего рода, она открыто сделала свой дом центром старообрядчества в Москве и долгое время пользовалась иммунитетом от царившей вокруг вакханалии преследований.
В ночь на 14 ноября 1671 г. Иоаким со своими людьми явился в дом Морозовой и распорядился заковать непокорную в кандалы.
Вскоре ее вместе с сестрой и подругой перевели в монастырское заключение.
Все три, несмотря на уговоры, продолжали держаться старообрядчества.
Патриарх Питирим полагал разумным освободить женщин: «Женское их дело; что они много смыслят».
Иоаким придерживался иных взглядов.
В конце 1674 г. к упорствующим староверкам были применены радикальные способы увещания: пытка на дыбе и плети.
Не добившись успеха, Морозову решили сжечь, но тут не выдержало старомосковское боярство и обратилось к царю с протестом – Морозовы были одним из 16 высших аристократических родов московского государства, имевших право на наследственное боярство.
В 1675 г. три знатные узницы были уморены голодом (в то время, как сидевшая вместе с ними простая инокиня Иустиния всё-таки сожжена).
Сохранились подробности смерти трех женщин.
Они умоляли стражников: «Помилуй мя, даждь ми колачика!», в ответ же от имевших строгие приказания стражников слышали: «Боюсь» или «Не имею».
Способ казни опять-таки христианский – без пролития крови.
«На все вопросы патриарх отвечал одно: «Мы носим на себе Христов образ, и не вам, мирянам, нас учить!».
Раскольничий начётчик Павел Данилович, московский мещанин тихим гласом заметил на эти самоуверенные слова: «Это правда, владыка, что Христов образ носите и нам мирянам следует быть у вас в послушании, но Христос показал нам образ смирения, крепости и своими пречистыми устами сказал: «Посмотрите на меня, как я благ и смирен сердцем», а не учил людей он ни кострами, ни мечем.
И властям нечего было ответить на эти уроки».
Ответ патриарха:
«Мы за то вас мучим и жжем, что еретиками нас называете и церкви не повинуетесь».
«Указные статьи о раскольниках» от 7 апреля 1685 года подтверждали:
«Которые расколщики святой церкви противятся, и хулу возлагают, и в церковь и к церковному пению и к отцем духовным на исповедь не ходят, и святых таин не причащаются, и в домы свои священников со святынею и с церковною потребою не пускают, и меж Христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж, и стоят в том воровстве упорно: и тех воров пытать, от кого они там научены, и сколь давно, и на кого станут говорить, и тех оговорных людей имать и роспрашивать и давать им меж себя очные ставки, а с очных ставок пытать; и которые с пыток учнут в том стоять упорно ж, а покорения святей церкви не принесут, и таких, за такую ересь, по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе и пепел развеять».
По свидетельству иностранцев, пасху 1685 года благочестивый патриарх Иоаким отпраздновал сожжением в срубах около девяноста раскольников.
Общее число пострадавших в допетровскую эпоху староверов неизвестно.
В. Татищев, по свежим следам, полагал, что несколько тысяч:
«Никон и его наследники над безумными раскольниками свирепость свою исполняя, многие тысячи пожгли и порубили или из государства выгнали».
Патриарх Иоаким ненавидел иноверцев.
В своём «Завещании» он оставлял советы, как с ними следует обращаться, в частности:
«Иноверцам еретикам костелов римских, кирх немецких и татарам мечетей в своем царстве и владении всеконечно не давать строить нигде…».
На практике эти добродушные принципы были применены к проповеднику-квакеру Квирину Кульману и его единомышленнику Нордерману, сожженным 4 октября 1689 года. Сохранилось следственное дело Кульмана.
Причины казни Кульмана в нём излагаются так:
«Вор и богоотступник Квилинко Кульман, и, на Москве будучи, чинил многие ереси и свою братию иноземцев прельщал, и вызъяты у него многие еретические и богомерзкие и хульные книги и писма, по которым богомерзким и еретическим книгам прельщал многих людей иноземцев и учил той ереси; и в роспросе и с пытки во всех еретических делах винился, и по нашему великих государей указу, за то воровство он, Квилинко, с книгами и с письмами богомерзкими сожжён».
В письме матери Кульмана сохранились о последних минутах их следующие подробности, сообщённые ей из Москвы:
«3 сентября вечером им (Кульману и Нордерману) сказали, чтобы они приготовились: завтра утром они будут освобождены.
Но на следующий день в одинадцать часов утра их, как ложных пророков, привели из заключения на обширную городскую площадь, где уже приготовлен был из смоляных бочек и соломы небольшой домик
[То‑есть сруб, обставленный снопами соломы и смоляными бочками].
И когда этих невинных людей повели на смерть, и не было около них никого, кто подал бы им утешение и не хотели дать им отсрочки, – они оба остановились и стали молиться, обративши глаза к небу.
Когда же подошли они к домику и уже не видели себе спасения, тогда сын мой поднял руки и воскликнул громким голосом: «Ты справедлив, великий Боже! И праведны судьбы твои: ты ведаешь, что мы умираем ныне без вины».
И оба, утешенные, вошли в домик и тотчас же преданы были огню; но больше не слышно было никакого голоса».
В 1721 году был казнен посадский Иван Орешников за то, что он хулил бога и царя. Первоначально богохульника предполагалось сжечь (на основании Уложения 1649 г.), но Петр заменил сожжение на отсечение головы.
В дневнике немецкого камер-юнкера Берхгольца передан следующий рассказ о казни:
«2 октября 1722 года… О невообразимой жестокости русского народа посланник Штамке рассказывал мне еще одну историю, которой за несколько лет в Петербурге сам был свидетелем.
Там сожгли заживо одного человека, который во время богослужения палкой вышиб у епископа из рук образ какого‑то святого и сказал, что по совести убежден, что почитание икон есть идолопоклонство, которое не следует терпеть.
Император, говорят, сам несколько раз ходил к нему во время содержания под стражей и после произнесения приговора и уверял его, что если он только скажет перед судом, что заблуждался, ему будет дарована жизнь, даже не раз отсрочивал исполнение казни; но человек этот остался при том, что совесть не позволяет ему поступить так.
Тогда его поставили на костер, сложенный из разных горючих веществ, и железными цепями привязали к устроенному на нем столбу с поперечной на правой стороне планкой, к которой прикрепили толстой железной проволокой и потом плотно обвили насмоленным холстом руку вместе с палкой, служившей орудием преступления.
Сперва зажгли эту правую руку и дали ей одной гореть до тех пор, пока огонь не стал захватывать и далее и князь-кесарь вместе с прочими вельможами, присутствовавшими при казни, не приказали поджечь костра.
При таком страшном мучении преступник не испустил ни одного крика и оставался с совершенно спокойным лицом, хотя рука его горела одна минут семь или восемь, пока наконец не зажгли всего возвышения.
Он неустрашимо всё это время смотрел на пылавшую свою руку и только тогда отвернулся в другую сторону, когда дым уж очень стал есть ему глаза и у него начали гореть волосы.
Меня уверяли, что за несколько лет перед тем брат этого человека был сожжен почти таким же образом и за подобный проступок».
Следующая вспышка религиозного террора пришлась на правление Анны Иоанновны. Жесткость правительства Анны Иоанновны в отношении религиозных преступников наглядно демонстрирует указ о наказаниях за волшебство от 25 мая 1731 года:
«Ежели впредь кто, гнева Божьего не боясь и сего Ея Императорского Величества указу не страшась, станут волшебников к себе призывать, или к ним в домы для каких волшебных способов приходить, или на путях о волшебствах разговоры с ними иметь, и учению их последовать, или какие волшебники учнут собою на вред, или мняще, якобы на пользу кому волшебства чинить; и за то оные обманщики казнены будут смертию, сожжены; а тем, которые для мнимой себе душевредной пользы, станут их требовать, учинено будет жестокое наказание, биты кнутом, а иные, по важности вин, и смертью казнены будут».
1732-36 гг. – дело об одном из русских «Фаустов».
В 1732 г. жена симбирского посадского знахаря Якова Ярова донесла на своего мужа, что видела, как он «по книгам своим еретическим чинил еретичество и молился на запад левою рукою ниц»; а когда она была беременна, якобы, говорил: «Ежели родит, чтобы того младенца отдать крестить отцу ево Сатанаилу».
Ярова, так и не принесшего церковного покаяния, сожгли 18 марта 1736 года.
1738 г. – протопоп Иван Федосьев был казнен за то, что в пьяном виде заявил:
«Что мне Богородица, я с ней трижды сквернодеяние учиню».
В 1738 году еврей Борух Лейбов ухитрился обратить в иудаизм флотского капитан-поручика Александра Возницына.
Возницын даже совершил обрезание и был изобличен в вероотступничестве собственной супругой.
Та подала донос и, по высочайше утвержденной резолюции сената, Лейбов и Возницын были сожжены:
«…обоих казнить смертью, сжечь, чтобы другие смотря на то невежды и богопротивники, от христианского закона отступить не могли (как Возницын) и таковые прелестники, как и оный жид Борох, из христианского закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали».
Благочестивая вдова, кроме законной части из имения мужа, получила еще сто душ с землями «в вознаграждение за правый донос».
Каковы же были причины благочестия власти?
Вероятны два объяснения.
Стремление, 20 лет прожившей в Курляндии императрицы и её немецкого окружения, подчеркнуть свою приверженность русским обычаям.
Продолжение политики Петра I, для которого преступления против веры были, прежде всего, государственными преступлениями.
По оценке Н. Костомарова церковь реагировала следующим образом:
«Как ни сурово относилось правительство Анны Ивановны к расколу и к религиозным заблуждениям, но оно все-таки было мягче и снисходительнее, чем того желали некоторые ревностные духовные сановники.
Так, например, в 1737 году рязанский архиерей доносил синоду, что ему, при его старости, трудно разглагольствовать с раскольниками, и находил, что лучше бы смирять их постом и плетьми»
Д. ист. н, профессор Е. В. Анисимов отмечает, что жесткость государственной религиозной политики отставала от требований духовенства:
«Церковники консервативного толка усматривали основное зло бироновщины как раз в усилении веротерпимости.
В первых проповедях после переворота 25 ноября 1741 г. (приведшего к власти Елизавету) мотив борьбы с ересью, наводнившей Россию, стал одним из важнейших».
Последнее известное сожжение произошло в 70-е гг. XVIII в. на Камчатке, где в деревянном срубе сожгли колдунью-камчадалку.
Руководил казнью капитан Тенгинской крепости Шмалев и, к сожалению, «сей достойный варварских времен поступок, совершенный в царствование премудрой и человеколюбивой императрицы Екатерины II, сошел Шмалеву с рук даром».
P.S.
Понятно, что это только те случаи, которые были зафиксированы в документах
Евгений Шацкий
P.P.S.
К сожалению, на последние посты о РПЦ и этот администрацией ЖЖ наложено ограничение на распространение через сообщество "Освобождение труда".
Эти пробные попытки на другие материалы совершались хаотично и ранее, была даже попытка в результате ошибки/сбоя вообще закрыть наш аккаунт, так что не удивляйтесь, если сообщество резко и внезапно замолчит...
Костомаров Н. Царевна Софья // Исторические монографии и исследования: в 2 кн. – М., Книга, 1988;
Повесть о страдавших в России за древлецерковные благочестивые предания // Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. – М.: Терра, 2001. – С. 287
В борьбе за власть: Страницы политической истории России XVIII века. – М.: Мысль, 1988. – С. 81; в качестве примеров Е. Анисимов ссылается на проповеди архимандритов Дмитрия Сеченова и Кирилла Флоринского*
Записки Штейнгеля В. И. // Общественные движения в России в первую половину XIX века. Т. 1. – Спб., 1905
@темы: История
-
-
27.11.2012 в 16:41Мне например безразлично, что стало с теми еретиками: сожгли их - они того заслужили; церемонились с ними - ну и ладно, еретики и так сами себя погубят.
-
-
27.11.2012 в 16:52А убивать хорошо? И кто определяет, что угроза вообще есть?
-
-
27.11.2012 в 17:07Нейтрализовать угрозу - хорошо.
Я определяю.
-
-
27.11.2012 в 17:09Ну так по критистианским представлениям убивать хорошо?
-
-
27.11.2012 в 18:04Подражать Богу - хорошо.
-
-
27.11.2012 в 18:09А, то есть если бог убивал, то и убивать хорошо. Ок. Вот тебе и духовно-нравственные ориентиры блеать
-
-
01.12.2012 в 04:22Не всё так просто, наивный )
Если и убивать, то убивать - как Бог. Кто как Бог? )
-
-
01.12.2012 в 13:00-
-
02.12.2012 в 10:39